Содержание:
Вопрос: Олег Владимирович, прежде всего, позвольте поздравить Вас с Днем дипломатического работника. Как известно, Вы в течение многих лет занимали руководящие должности в спецслужбах. Что, на Ваш взгляд, есть общего у профессионалов в двух этих областях – дипломатии и госбезопасности, – а в чем принципиальное отличие?
Ответ: В первую очередь, позвольте поблагодарить Вас за поздравления и интересный профессиональный вопрос. Как известно, дипломатия, разведка и контрразведка появились задолго до современных государств и были неотъемлемым атрибутом империй древности. Первые военные конфликты требовали понимания подготовленности войск противника, их численности, боеспособности, особенностей вооружений и многого другого. Все это имело принципиальное значение для достижения победы над врагом, что предопределило необходимость использования помощи лазутчиков. А последующим заключением мира – завершающей, и не менее важной, частью противоборства того времени – занимались, конечно же, дипломаты.
В работе дипломатов и сотрудников спецслужб действительно есть как общие черты, так и некоторые особенности. Общими я бы назвал, прежде всего, цели, а именно служение своей стране на ее территории или за ее пределами, отстаивание ее государственных интересов, что, так или иначе, направлено на обеспечение безопасности государства.
В практическом же плане и дипломаты, и сотрудники госбезопасности должны получать полную и достоверную информацию, на основе которой руководством страны будут приниматься политические решения. При этом служащим и на Смоленке, и на Лубянке необходимо обрабатывать довольно большие объемы информации и регулярно взаимодействовать с людьми, причем цена ошибки может быть весьма высока, а вскрытие тайн дипломатии не менее чревато, чем огласка секретов спецслужб.
Принципиальным же отличием этих двух профессий являются разные методы работы и сама ее специфика. Основная стезя дипломатических работников – это работа в «публичном поле», а вот деятельность разведки и контрразведки практически не освещается – населению известно лишь об ее итогах, да и то не всегда. Если брать в пример борьбу с терроризмом, которой я непосредственно занимался как на службе в ФСБ, так и теперь – в стенах МИД, то ее результатом является количество предотвращенных терактов и захваченных боевиков, которым не позволили совершить нападения на мирное население. Все это достигается и путем широкого международного сотрудничества в противодействии терроризму. Стремимся к тому, чтобы такое сотрудничество действительно стало объединительной повесткой дня, без ненужной политизации и «двойных стандартов».
Вопрос: Сегодня в мире развернулась так называемая война вакцин. Фиксировала ли Москва попытки со стороны западных коллег украсть данные по российским вакцинам?
Ответ: Хотел бы, прежде всего, предостеречь от попыток политизировать тему разработки вакцин против коронавирусной инфекции. Россия, наряду с другими странами, концентрирует свои усилия, свой научно-фармацевтический потенциал на поиске эффективных средств пресечения пандемии, минимизации её последствий для жизни и здоровья людей.
В это непростое время можно привести много примеров сотрудничества между государствами в том, что касается поиска «противоядия» от COVID-19. При этом высока и степень конкуренции между ними, поскольку в кратчайшие сроки необходимо решить вопрос о создании эффективных, безопасных и доступных препаратов. Но я всё-таки предпочёл бы не использовать термин «война вакцин». Давайте будем рассматривать проводимые фармкомпаниями разных стран медико-биологические исследования как вклад в общемировые усилия по преодолению глобальной угрозы коронавируса.
МИД России, в частности, в пределах своей компетенции оказывает возможное содействие Российскому фонду прямых инвестиций (РФПИ) в процессе преквалификации отечественного препарата «Спутник V» во Всемирной организации здравоохранения. Успешное прохождение этой процедуры будет способствовать поставкам российской вакцины в развивающиеся государства по линии международных организаций системы ООН, а также регистрации нашего препарата в других странах.
Насколько мне известно, РФПИ весьма активно ведет переговоры с потенциальными получателями российской вакцины по двусторонней линии. Национальные регуляторы ряда стран уже зарегистрировали отечественный препарат и одобрили его применение.
Вопрос: Нет ли информации о попытках использовать коронавирус как оружие какими-либо экстремистскими группировками? Насколько в принципе велика опасность, что его попытаются превратить в биологическое оружие?
Ответ: Подтвержденных фактов попыток или планов использования террористами штаммов коронавируса у нас нет.
Вопрос: Как обстоит сейчас сотрудничество России и США по антитеррору, в том числе в плане обмена информацией? Какие у Вас ожидания от новой администрации Белого дома на этот счет и от грядущих в связи с этим изменений в Госдепартаменте? Когда могут состояться очередные консультации по антитеррористической проблематике с Вашими американскими коллегами?
Ответ: Продолжается профильное взаимодействие с американскими коллегами на ключевых многосторонних «площадках», включая ООН, Глобальный контртеррористический форум, Совет Европы и Группу разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ). Оно, конечно, не всегда безоблачно но, как показывает практика, при прагматичном и, главное, разумном подходе с обеих сторон мы в состоянии успешно решать серьезные задачи в интересах глобальной антитеррористической безопасности.
К сожалению, до сих пор не возобновил работу один из важнейших механизмов в российско-американских отношениях – диалог по контртерроризму, который проводился в 2018-2019 гг. в Вене под эгидой внешнеполитических ведомств двух стран. Повторю, что «заморозить» этот формат было односторонним решением Вашингтона, принятым под надуманным предлогом в угоду антироссийски настроенному политическому истеблишменту без учета текущих реалий в сфере безопасности. Вместо того, чтобы мыслить широко, с прицелом на перспективу, вырабатывать практические договоренности, способные стать триггером и благотворным примером оздоровления всего комплекса двусторонних отношений, наши партнеры пошли по пути каких-то совершенно мелочных обид, по которым им, к слову, уже были даны все необходимые разъяснения на достаточно высоком уровне. Надеемся, новое руководство Госдепартамента США взглянет на эту ситуацию, что называется, «на трезвую голову», хотя и не тешим себя завышенными ожиданиями. Со своей стороны, готовы к профессиональным и взаимовыгодным дискуссиям, но только при равной заинтересованности. Ни больше, ни меньше.
Кстати, обратили внимание, что в своем недавнем интервью одному из российских телеканалов Посол США в Москве Дж.Салливан, являвшийся ранее сопредседателем данного двустороннего механизма в бытность первого заместителя Госсекретаря США, указал на готовность Вашингтона продолжить делиться информацией в целях предотвращения терактов. Контакты в сфере антитеррора по линии правоохранительных органов и спецслужб России и США осуществляются вне зависимости от политической конъюнктуры и имеющихся между нашими странами разногласий. Такая кооперация имеет действительно «всепогодный» характер. Широко известен случай, когда благодаря своевременно предоставленной американскими партнерами информации удалось предотвратить в декабре 2017 г. теракт в Санкт-Петербурге. Высоко оцениваем это сотрудничество и рассчитываем, что со временем оно будет становиться только лучше.
Вопрос: В прошлом году деятельность в информационном пространстве обрела новые небывалые масштабы. Скорее всего, и после окончания пандемии многие процессы останутся «в сети», что делает вопрос кибербезопасности одним из самых актуальных на сегодняшний день. Насколько реально, на Ваш взгляд, что в ближайшее время будет разработан международный кодекс поведения в киберпространстве? Или же все инициативы России так и остаются без поддержки со стороны зарубежных партнеров? Реально ли добиться выработки правовых механизмов для всех акторов в интернете, включая государства, компании и частных пользователей? Какие меры предпринимает Россия для предотвращения кибератак на свои жизненно важные ресурсы?
Ответ: Прошлый год явился серьезным испытанием для всего человечества. Нельзя не признать, что COVID-19 выступил катализатором всех мировых процессов, включая цифровизацию. Вынужденное и всеобщее погружение «в сеть» способствовало увеличению числа угроз в сфере использования ИКТ и колоссальному росту преступности в информационном пространстве. Большинство стран понесли серьезный ущерб от активизации кибермошенников, увеличения числа кибератак на ИКТ-инфраструктуру государственных учреждений и бизнес-структур, а также от иных злонамеренных действий в цифровом пространстве.
Предотвращение любого рода кибератак является важной составляющей обеспечения национальной безопасности нашей страны, которая в полной мере гарантируется деятельностью соответствующих государственных структур.
Россия продолжает держать курс на отстаивание национальных интересов и формирование глобальной системы информационной безопасности. Выработка правил ответственного поведения государств в информационном пространстве и недопущение возникновения в нем конфликтов являются нашими важнейшими приоритетами.
В нынешних сложных условиях значительное количество государств разделяют российские инициативы и подходы в сфере международной информационной безопасности (МИБ).
Свидетельством тому явилось принятие 75-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН российского проекта резолюции «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности». При поддержке подавляющего большинства государств в системе ООН будет вновь создан подлинно демократичный, инклюзивный и доступный для всех стран переговорный механизм по вопросам обеспечения МИБ – новая Рабочая группа открытого состава (РГОС) – сроком на пять лет.
В рамках деятельности новой РГОС появилась возможность учреждения специализированных подгрупп по различным аспектам ее мандата, что позволит привлекать к переговорам научное сообщество, неправительственные организации и частный бизнес, как равноправных акторов цифровой среды, и в целом активизировать процесс выработки в ней мер доверия и «правил игры».
К сожалению, в условиях дефицита этого самого доверия между государствами и настойчивого желания некоторых из них использовать свои технологические преимущества для доминирования в цифровом пространстве, пока не приходится ожидать скорейшего решения вопроса о принятии международного кодекса поведения в ИКТ-среде, тем более в статусе юридического обязательства. Между тем, хотел бы напомнить, что еще в 2018 г. по инициативе России Генассамблея ООН утвердила первоначальный свод правил, норм и принципов ответственного поведения в информационном пространстве.
При этом необходимо, чтобы разработка любых универсальных договоренностей, а также согласование путей урегулирования имеющихся в ИКТ-сфере проблем оставались прерогативой государств, обладающих исключительным суверенитетом в данной области.
Эту тему актуализировал в своем недавнем онлайн-выступлении на Всемирном экономическом форуме в Давосе Президент России В.В.Путин, указав на стремление крупных технологических корпораций и цифровых гигантов конкурировать с государством и подменять легитимные демократические институты, ограничивая при этом основные права и свободы граждан. Могу лишь добавить, что право на свободу убеждений и на их свободное выражение закреплено в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генассамблеей ООН в 1948 г.
В настоящее время Интернет стал главной платформой как для распространения информации, так и политических манипуляций. Основным инструментом в этом процессе являются уже не классические СМИ, а социальные сети и мессенджеры, которые при определенных условиях могут выступить источником дестабилизации любого общества и ресурсом давления на государственную власть.
Россия последовательно выступает за интернационализацию управления сетью Интернет, а также повышение роли государств в данном процессе. Нынешняя модель управления Интернетом, в которой нивелирована роль государств, являющихся гарантами прав и свобод своих граждан и играющих основную роль в вопросах экономики, безопасности и стабильности критической информационной инфраструктуры Интернета, давно показала свою неэффективность и не обеспечивает гарантий безопасности пользователей Всемирной сети, а потому требует кардинального реформирования.
Вопрос: Несмотря на очередное «похолодание» в отношениях, планируется ли проведение консультаций по антитеррористической проблематике с Евросоюзом. Как Вы в целом оцениваете взаимодействие по этому вопросу? Удалось ли совместными усилиями предотвратить теракты в последнее время?
Ответ: Мы заинтересованы в том, чтобы наш диалог с ЕС по проблематике борьбы с международным терроризмом проходил регулярно и не становился заложником политических разногласий, что нередко случалось в прошлом. Прагматичное взаимодействие, ориентированное на практический результат, обмен мнениями и информацией по тем или иным аспектам противодействия новым вызовам и угрозам, отвечали бы интересам обеих сторон. Это особенно востребовано в нынешних условиях стремительного распространения эпидемии коронавируса, объективно расширяющей возможности террористических и экстремистских организаций, в том числе связанные с использованием информационных технологий.
К сожалению, наш диалог с ЕС по антитеррору все еще подвержен колебаниям политической конъюнктуры, которая, как это часто бывает в последнее время, диктует повестку дня и задает общий тон есовской линии в отношениях с Россией. Все чаще звучащие из есовского Брюсселя и других западных столиц голословные обвинения в наш адрес в кибератаках, применении боевых отравляющих веществ, «гибридных» войнах расшатывают основу, на которой можно было бы выстраивать доверительный диалог в области антитеррора.
При всей ангажированности позиции ЕС в отношении России и возникающих в этой связи и не по нашей вине сложностях во взаимодействии мы со своей стороны всегда были и остаемся открытыми к продолжению диалога на взаимовыгодных условиях. Россия заинтересована в этом настолько, насколько заинтересованы в этом партнеры. По итогам последнего раунда контртеррористических консультаций, состоявшихся в Москве в 2019 г., договорились с коллегами продолжить диалог в Брюсселе. В 2020 г. переговоры не состоялись по причине тех объективных ограничений, которые возникли в связи с пандемией коронавируса. Надеемся, что контакты продолжатся, когда улучшится эпидемиологическая обстановка и возобновится авиасообщение.
Вопрос: Как в целом сейчас обстоят дела с противодействием терроризму в Сирии? Не ослабила ли пандемия эту работу? Есть ли данные, сколько сейчас террористов находится в Идлибе? Что конкретно мешает их окончательной ликвидации? Каковы успехи российско-турецкого патрулирования?
Ответ: Российская Федерация сыграла решающую роль в разгроме очага международного терроризма в Сирии. В настоящее время благодаря нашим последовательным усилиям на большей части ее территории поддерживается устойчивый режим прекращения боевых действий.
Правительственная армия САР при поддержке ВКС России проводит локальные контртеррористические операции в ряде районов страны. Если распространение коронавирусной инфекции и внесло в эту работу корректировки, то незначительные. Борьба с терроризмом продолжается и будет вестись до его окончательной ликвидации на сирийской земле.
В настоящее время очаги напряженности сохраняются в Идлибской зоне деэскалации (ИЗД) на северо-западе Сирии, где хозяйничают террористы, а также в Заевфратье на северо-востоке и в зоне американского контроля вокруг Ат-Танфа на юге. Продолжаются вылазки игиловцев в сирийской пустыне.
В идлибском анклаве, по имеющимся данным, сосредоточено около 17 тысяч боевиков террористической группировки «Джабхат Ан-Нусра» и ее союзников. Кроме того, там находится примерно такое же число членов других незаконных вооруженных формирований, в том числе относящихся к так называемой «вооруженной оппозиции». Размежевание между «террористами» и «умеренными», которое турки обязались провести в соответствии с договоренностями о стабилизации обстановки в ИЗД, до сих пор так и не состоялось. Поэтому окончательная ликвидация терприсутствия там – это весьма непростая задача даже чисто с военной точки зрения. Кроме того, в Идлибе проживает 2,5-3 млн мирных граждан, которых бандиты используют в качестве «живого щита».
С нашими турецкими партнерами по «Астанинскому формату» содействия урегулированию в Сирии осуществляется продуктивное взаимодействие. В рамках выполнения упомянутых договоренностей по Идлибу Турция постепенно вывела своих военнослужащих с перешедших под контроль Правительства САР территорий к югу от стратегически важной трассы М4. В настоящее время добиваемся решения задачи обеспечения безопасного транзита по этой трассе, которая соединяет Латакию и Алеппо.
Кроме того, сотрудничаем с Анкарой и по стабилизации положения на северо-востоке Сирии. В частности, было налажено совместное российско-турецкое патрулирование на линии соприкосновения между протурецкими и курдскими формированиями с целью предотвращения возобновления масштабных боевых действий в этой части страны.
Источник: https://www.mid.ru
