Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, 16 июня состоялся российско-американский саммит в Женеве. Почему американцы так настойчиво добивались этой встречи? Такое впечатление, что для Вашингтона она была важнее, чем для Москвы.
Сергей Рябков: Думаю, правы те, кто говорит, что саммит просто не мог не состояться. Он назревал как событие, во многом формирующее международную повестку дня. В наших отношениях с США не просто копились проблемы, они наслаивались одна на другую, и происходили события, о которых и помыслить было невозможно еще какое-то время назад. Наверное, Президент США и его окружение почувствовали, что нужно попробовать перевернуть страницу. Я не хочу сказать «начать новую главу» или «начать с чистого листа», ведь, во-первых, мы не знаем, что будет дальше и чист ли тот лист, который мы открыли. Во-вторых, наверное, уровень ожиданий перед саммитом во многих столицах превышал то, что стороны могут осуществить, учитывая позиционную дистанцию по множеству вопросов. Тем не менее саммит прошел, на мой взгляд, с успехом. Его результаты, надеюсь, удастся удержать и не упустить. Не хотелось бы, чтобы так называемое «глубинное государство» в США «переварило» эти результаты без остатка, как это происходило, к сожалению, при Администрации Д.Трампа.
А.Оганесян: То есть будем надеяться, что такой истории не будет, когда истеблишмент «играет президентство», как мы это наблюдали при Трампе. Хотя недавно в США были сделаны некоторые комментарии, из которых следует, что истеблишмент все-таки будет тянуть Дж.Байдена в сторону от сближения с Россией. Каков ваш прогноз?
С.Рябков: Встреча президентов РФ и США В.Путина с Дж.Байденом произвела впечатление в том числе тем, насколько углубленно и конкретно они обменивались мнениями. При этом хочу подчеркнуть, что с американской стороны не было попыток, что называется, выдать желаемое за действительное. Реалистичность подходов и оценок была весьма характерна для всей американской команды. Исходя из этого, думаю, что не произойдет глубокой ревизии пониманий, достигнутых на высшем уровне. И американский аппарат, видимо, будет все же работать на результаты, с точки зрения выполнения договоренностей, достигнутых на высшем уровне.
А.Оганесян: Открылось ли все же окно возможностей для нормализации наших отношений?
С.Рябков: Думаю, да. Шанс есть, и, наверное, больший, чем думалось многим до саммита. Непростительно будет его упустить. Мы уже в процессе реализации договоренностей, которые были достигнуты. Достаточно быстро передали американцам предложения по вопросам организации и тематике диалога в сфере стратегической стабильности. Без пауз приступили к обсуждению тематики, связанной с ИКТ-безопасностью, или, используя американскую терминологию, кибербезопасностью. Прошли деловые обсуждения трудностей в двусторонних отношениях, так называемых «раздражителей». Именно на этом направлении – огромный ворох, ком проблем, созданных американцами. Соответственно, здесь я предвижу дальнейшие осложнения. Предстоящая работа не может двигаться в вакууме. Множество обстоятельств мешает этому, в частности общий негативный фон по отношению к России в США: в СМИ, на Капитолийском холме. Дает о себе знать также серьезная запущенность множества вопросов, когда необходимо тратить время и усилия, чтобы поднять пласты проблем, удалить наслоения, копившиеся годами. Приходится убирать очень большую кубатуру политического шлака.
А.Оганесян: На саммите, хоть и коротко, обсуждался вопрос Украины. Есть ли надежда, что Вашингтон в позитивном ключе будет оказывать влияние на Киев? И насколько реально подключение США к Минскому процессу?
С.Рябков: Что касается вашего первого вопроса, то незаметно, что эволюция американского подхода к Минскому комплексу мер, к ситуации на Донбассе и в отношении Украины в целом идет именно в этом – нужном, единственно разумном и правильном – направлении. Вынужден вновь отметить, что вся американская команда играет на половине поля Киева. Это факт. Никакого желания считаться с нашими подходами и оценками не наблюдается. Естественно, в такой ситуации сложно представить себе (это по поводу вашего второго вопроса) конструктивный американский вклад в работу, например, в «нормандском формате».
Донецк и Луганск выступили с соответствующими предложениями. Интереса со стороны США не просматривается. Нет ясности и с тем, кто в Вашингтоне будет главным куратором украинских дел. Встреча в Женеве не добавила новых штрихов в эту картину – достаточно черно-белую и одномерную. Будем смотреть дальше. Со своей стороны ничего не исключаем. Все зависит от того, получится ли у американцев сформировать более объемный, более предметный, трезвый, спокойный и ответственный подход ко всему тому, что происходит и на Донбассе, и вокруг Украины в целом.
А.Оганесян: Можно ли так сформулировать, что базовая позиция России сейчас в том, что она не против подключения Вашингтона к «нормандскому формату»?
С.Рябков: Против или не против – это, на мой взгляд, не совсем верная постановка вопроса. Правильнее его формулировать так: «Против или не против Вашингтон работать в реальной системе координат, а не в режиме навязывания всем вокруг себя собственных представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо; что должна или не должна делать Россия?» Американцам не следует «давать предписания» другим, тем более когда они оторваны от происходящего и игнорируют и реальность «на земле», и договоренности, которые достигались, в том числе на высшем уровне. Соответственно, по прихоти кого-то подстраиваться под такие неприемлемые подходы мы не можем.
А.Оганесян: Честно говоря, Вашингтон мог бы оказать давление на Киев, и не подключаясь к Минскому процессу. Очень большое прямое влияние.
С.Рябков: Конечно. Мы все время об этом говорим. Однако у них нет политической воли так действовать, но есть политическая воля выставлять в ложном свете нашу линию, которая абсолютно, на сто процентов соответствует Минскому комплексу мер.
А.Оганесян: Будет ли, на ваш взгляд, продолжена политика США по расширению санкций в отношении России?
С.Рябков: Думаю, этого не избежать. По своей инерционности эта политика превосходит любой другой сегмент американского внешнеполитического курса. На российском направлении в том или ином виде применяется более 95 санкционных пакетов. Санкционная политика стала вообще основой курса США в международных отношениях. Она применяется и ко многим другим странам. В Вашингтоне не могут просто отказаться от нее, даже осознавая ее бесперспективность, безрезультатность и бесполезность. Исчерпанность этой политики, ее выхолощенность, бессмысленность и пустота, по-моему, все более очевидны даже тем, кто зарабатывает деньги на формулировании рекомендаций в Вашингтоне, какой курс на российском направлении та или иная Администрация США должна проводить.
А.Оганесян: Недавно вы сказали в интервью, что заявление президентов России и США по стратегической стабильности можно поставить в один ряд с продлением Договора между Россией и США о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. Каков ваш прогноз относительно успехов будущих переговоров на этом направлении?
С.Рябков: Мы сейчас находимся на этапе, когда, строго говоря, о переговорах в классическом смысле речь не идет. У нас пока нет соответствующей отстроенной, структурированной схемы ведения переговорной работы. Есть договоренность, оформленная в совместном заявлении президентов в Женеве, о том, что мы будем вести энергичный, целенаправленный, сфокусированный, комплексный диалог по этим вопросам. Диалог, который, на взгляд российской стороны, должен быть, во-первых, межведомственным, а во-вторых, он должен вестись на разных уровнях. Потом, когда мы поймем, в чем различия и потенциальные точки соприкосновения в наших подходах, тогда, надеюсь, возникнет вопрос об организации официальных переговоров. Хотелось бы рассчитывать, что американская сторона не уйдет от такой постановки вопроса. Пока же непонятно, что будет происходить. В конце июля мы провели первый установочный раунд и условились о новой встрече в конце сентября.
А.Оганесян: У России есть вооружения, которые по своим качествам превосходят американские. Не захотят ли американцы ограничить наши преимущества? Пойдем ли мы на уступки?
С.Рябков: Безусловно, захотят. В этом нет никаких сомнений. Вообще, любой диалог, любые переговоры с нами – это для американцев прежде всего шанс выжать из нас те или иные уступки, добиться от нас договоренностей, которые укрепляли бы позиции Вашингтона. Необходимо напомнить, что те новые системы, или, как их называют американцы, «экзотические» системы вооружений, которые были созданы в России в последние годы, стали реальностью в силу того, что США уже давно отрицают взаимосвязь стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений, вышли из Договора по ПРО и уверовали в то, что способны гарантированно обеспечить собственную безопасность, создавая глобальную систему противоракетной обороны. То есть иметь собственные наступательные ядерные силы и при этом защититься от ответного удара, таким образом девальвируя стратегические потенциалы других государств – главных соперников, если использовать их терминологию. Мы им этого не позволим. И уже не позволили, в том числе благодаря созданию упомянутых систем. То есть у нас появились новые средства гарантировать безопасность России. Что называется, «сдать их дяде Сэму» было бы безответственно и непростительно. Возможно ли учесть эти системы в будущем уравнении безопасности – уравнением безопасности мы называем комплекс факторов, которые выстраиваются в той или иной зависимости друг от друга, – не знаю. Думаю, что без разговора по ним не обойдется.
Но американцы должны императивно исходить из того, что мы поведем разговор о целой серии их систем, которые нас беспокоят и которые для нас небезразличны. Вырисовывается масштабный комплекс факторов, интересующих нас, – это и перспектива появления американских ракет средней и меньшей дальности в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе, это и космос, и американский гиперзвук, и американские системы в обычном оснащении, которые призваны решать стратегические задачи, то есть поражать цели на территории противоположной стороны (в данном случае на нашей территории), и целый ряд других аспектов.
Всему есть своя цена. Мы и близко не находимся на этапе обсуждения гипотетических разменов, встречных шагов, – это все преждевременно. Но уже на нынешней стадии мы посылаем американцам сигнал, что они не должны быть наивными и думать, что разговор пойдет только по их повестке дня. Мы будем вести диалог с ними исключительно при условии, что наши озабоченности, наши вопросы, наши интересы получат отражение в ходе предстоящих обсуждений. Американцы к этому должны готовиться.
А.Оганесян: Вы говорили, что в следующий раз при нарушении наших морских границ, как это было у берегов Крыма со стороны британского эсминца, по нарушителю будет нанесен удар. Не втянет ли их очередная провокация в войну с НАТО? Как отреагировали американцы на этот инцидент?
С.Рябков: Я сказал и подтверждаю свои слова: мы не «будем наносить удар», а мы «можем нанести удар». Вопрос очень серьезный. Применение силы к нарушителю государственной границы – это предмет политического решения. Не претендуя на знание соответствующих алгоритмов или, как принято говорить, протоколов принятия такого рода решений, могу сказать, что то, что прозвучало на прямой линии у президента, исчерпывающим образом просигнализировало об архисерьезности этого дела. Думаю, что в Лондоне сфокусировались именно на этом сигнале.
Суть проблемы состоит в стремлении Великобритании и, разумеется, США потакать Киеву даже в ситуациях, которые чреваты конфликтом. Высокая конфликтогенность этой темы очевидна: речь идет о нарушении госграницы под предлогом того, что данная территория, как утверждается Вашингтоном и Лондоном, не принадлежит Российской Федерации. С этими людьми, занимающимися такого рода делами, независимо от того, чтó они пишут на своих визитных карточках, какие должности занимают и в каких кабинетах проводят заседания, нужно обращаться как с провокаторами. Говорить с ними максимально прямо, предметно, объясняя на пальцах, что в следующий раз им лучше свои провокации оставить в стороне и сюда не соваться, чтобы не получить по носу.
В целом Черное море – не то место, где допустимы такие игры. То, что осуществлялось в последнее время, в частности в формате многонациональных учений «Sea Breeze – 2021», конечно, привлекло наше внимание. Мы готовы дать отпор любому авантюристу, но предупреждаем: лучше оставить Черное море мирным и не заниматься разогревом реваншистских настроений, которыми охвачена значительная часть киевской верхушки. Великобритания и США пестуют иллюзии реванша в Киеве. Мы насквозь видим их многоплановую, многоходовую комбинацию, которая не принесла ничего, кроме нового обострения на наших южных рубежах.
Произошедшее, надеюсь, все же чему-то научило и британское адмиралтейство, и Даунинг-стрит, да и Фогги Боттом с Пентагоном. Дело здесь не только в том, какие корабли ВМС США взаимодействовали с британским эсминцем, какие разведывательные или иные самолеты привлекались со стороны США к этой скандальной операции. Проблема в том, что Вашингтон и Лондон, прекрасно осознавая размах последствий и взрывоопасность подобного рода действий, а также представляя себе характер российской реакции, все же пошли на «тестирование» нашей решимости отвечать при необходимости силовыми методами, попытались «вскрыть» систему российской береговой обороны, контроля за акваторией. Одним махом решали несколько задач. Нам все понятно. Все это печально. Горячие головы, к которым в пору холодные компрессы прикладывать, в общем, задают тон в некоторых кругах в этих странах. Будем их охлаждать.
А.Оганесян: Послы России и США вернулись из своих столиц в возглавляемые ими посольства. Можно ли говорить о восстановлении полноценной дипломатической работы? И вообще, эта пауза что-то дала обеим сторонам?
С.Рябков: Пауза позволила нашему послу углубленно проконсультироваться в Москве во всех профильных структурах и на разных уровнях – на уровне руководства и на уровне экспертов. Обстоятельно рассмотрен весь комплекс двусторонних отношений, проанализированы все области, где у нас с США идет интенсивный диалог, – региональные и тематические, как, к примеру, климат, а также многое другое. Посла приглашали в обе палаты Федерального Собрания на выступления, закрытые встречи. У нас были многочисленные обсуждения с участием представителей ведомств того, что предстоит теперь выполнять с учетом итогов саммита в Женеве. А.И.Антонов там, конечно, на самом переднем крае. Пожелаем ему успехов и творческой энергии.
Очень рассчитываем, что наши американские коллеги будут обеспечивать ему должный уровень и круг общения, потому что с его контактами по-прежнему не до конца отлажено, несмотря на то, что послы действительно вернулись к местам своей работы и у посла Дж.Салливана фактически сразу после его возвращения наметился достаточно широкий круг общения в Москве. Здесь важна взаимность. Мы тоже на это обращаем внимание.
А.Оганесян: Вы общались с командами предыдущего и нынешнего президентов США. Если их сравнить, что для вас становится заметно?
С.Рябков: Разница огромная. Во многих аспектах – это противоположности. Но не в том смысле, что люди по-разному видят приоритеты или интересы США – как раз в этом, думаю, совпадение почти полное между прежними и нынешними. Но методология, подходы, стилистика, жанр, подача – это все сейчас по-другому. Энергия некоего суперконсервативного напора, которая присутствовала при прежней Администрации, сменилась комплексностью и идеологичностью отстаивания американских интересов, что весьма свойственно Демократической партии, особенно ее внешнеполитическому звену.
Хотел бы отметить, что на саммите в Женеве с американской стороны была свежая подача их тезисов, в том числе под углом ценностных расхождений Москвы и Вашингтона. Однако суть прежняя: Москву видят в качестве геополитического соперника. Само наше существование становится в их восприятии источником тревоги по поводу безусловного характера американского доминирования в мире. Считаю, что это неизбежно. Какие выводы в Вашингтоне делают при Дж.Байдене и отличаются ли они от тех, что делались при Д.Трампе, нам предстоит узнать. Именно поэтому президент и другие наши руководители говорят о том, что понадобится определенное время, прежде чем мы сможем сказать, произошли ли сдвиги к лучшему в двусторонних отношениях.
При Администрации Д.Трампа временами за позитивной риторикой не было ничего, кроме попыток, что называется, «отжать» по максимуму. Соответственно, наше неприятие этой линии было совершенно очевидным, и отношения не улучшились, только ухудшились. Получится ли сотрудничать на основе фрагментарных договоренностей с новой Администрацией – вопрос открытый. Она, кстати, декларирует готовность работать в направлении более стабильных и более предсказуемых отношений с Москвой. «Более стабильные и предсказуемые отношения» стали в США применительно к России в известном смысле лозунгом дня. Там, надеюсь, понимают, что и мы хотим того же. Ничего больше стабильности и предсказуемости с США нам не надо. Мы давно без иллюзий относимся к тому, что возможно в этих отношениях. В том, что по-английски называется «contractual relationship», не может быть высоко поставленных планок, никаких иллюзий и амбиций. Но где-то в чем-то, может быть, мы сможем договориться на разумной основе. В этом, если получится, и будет коренное отличие от Администрации Д.Трампа, и такое развитие можно будет приветствовать. Пока же мы видим лишь изменение стилистики, а по сути не знаем, стоит за этим что-то еще или нет.
А.Оганесян: Может ли измениться позиция американской Администрации, например, по отношению к «Северному потоку – 2»?
С.Рябков: Меня удивляет, что, независимо от партийных цветов тех, кто находится у руля в Вашингтоне, отношение к «Северному потоку – 2» и вообще к нашей работе в этой области такое, словно нам делают одолжение. Постоянно внедряются какие-то «довески», нескончаемые уточнения, клаузулы и оговорки разного рода. Это отражение того, что экономическое сотрудничество и вообще работа в экономической сфере для сегодняшнего (и вчерашнего) Вашингтона давно уже стали «служанками» его политических и геополитических интересов.
Когда-то классики марксизма говорили, кто выступает в роли повивальной бабки истории. А сейчас мы имеем дело с обслуживанием экономикой чьих-то субъективных представлений о том, кто враг, кто друг и кто кому за это должен что-то, вплоть до оплаты деньгами. Честно говоря, не ожидал такой глубины падения и политической мысли, и экономических подходов тех, кто в свое время учился в Чикаго и всю жизнь исповедовал свободу рынка и неприкосновенность частной собственности. Сейчас сентенции о свободном рынке воспринимаются как анекдот. Частная собственность для своих – это та жизнь по понятиям, которая у США теперь сложилась в том числе в отношениях с их союзниками в Европе.
А.Оганесян: Похоже, сейчас наметилась некоторая активизация европейской политики на российском направлении. Кто-то даже считает, что после саммита В.В.Путина и Дж.Байдена европейцы получили от американцев своего рода разрешение на поворот к менее конфронтационным отношениям с Москвой. Вы это ощущаете?
С.Рябков: Если коротко, то нет. Вообще не считаю, что здесь можно в принципе ставить вопрос в плоскости того, что кто-то получил разрешение на поворот к лучшему или к худшему, ведь в сегодняшней Европе желающих осуществить дальнейший поворот к худшему в отношениях с Россией, к сожалению, тоже не так мало, как хотелось бы. Кроме того, европейские союзники США в значительной степени «повязаны» теми документами, которые в последнее время были приняты в натовском формате и в формате саммита США – Евросоюз, да и собственными – без участия США – документами, которые также с невероятной быстротой плодятся в ЕС. Вместо дуализма теперь у них триада – применительно к тому, как выстраивать политику на российском направлении. Этакий трехголовый Змей Горыныч. Это чисто европейское детище. Когда они научатся говорить с нами уважительно и на равных, тогда будем с ними что-то обсуждать. Например, перспективы улучшения отношений.
«Коллективный Запад» в широком смысле не воспринимает Россию как равного партнера. Роль США в этом, безусловно, одна из главных, наверное, в чем-то даже определяющая. Но у Евросоюза нет линейной прямой зависимости от США. Со своей стороны будем работать на разных направлениях с партнерами, которые к этому готовы, играть на множестве досок. Это мы умеем. Если кто-то в Брюсселе или Вашингтоне будет прилагать дополнительные усилия для того, чтобы всех выстроить в шеренгу и причесать всех под одну гребенку, мы это тоже для себя отметим. Но это никак не повлияет на наш подход.
Фундаментальная ошибочность американской и европейской убежденности в том, что если они полностью «сомкнутся» и продемонстрируют абсолютное единение во всех аспектах своего отношения к России, то это произведет на нас какое-то впечатление, наглядно проявлялась много раз. Причем чем больше произносится разного рода сентенций от имени, скажем, НАТО, тем меньше у нас желания воспринимать их всерьез. Североатлантический альянс себя все больше дискредитирует. Не считаясь со здравым смыслом, он «выдает на-гора» подходы и позиции, которые полностью обанкротились в прошлом и безрезультатны сейчас. Тем не менее их давно сломанная шарманка продолжает крутиться, проигрывая одну и ту же мелодию.
А.Оганесян: Наряду с российско-американской встречей в Женеве прошла целая череда саммитов – это и «Большая семерка», и саммит НАТО, и саммит Евросоюз – США. Как оцениваете итоги этих мероприятий?
С.Рябков: США стремятся консолидировать своих союзников и единомышленников, будь то по всему набору тем, составляющих внешнеполитическую повестку дня Вашингтона, или хотя бы по ее отдельным фрагментам. Они пытаются организовать некую коалицию тех, кто не приемлет основные тренды современного мира, кто стоит на страже прежнего порядка, включающего безусловное и безоговорочное лидерство «исторического Запада» и примкнувших к нему стран в разных областях, начиная от экономики и технологий и заканчивая тематикой прав человека. Но сегодняшний мир, к счастью, гораздо богаче и интереснее. Он не укладывается в этот одномерный подход, и, наверное, было бы правильно, если бы развивалась конкуренция идей, решений без попыток что-то навязать другому, как это свойственно «историческому Западу», и без задействования недозволенных приемов, вроде неспровоцированных, ничем не обоснованных ограничительных мер на нормальное законное сотрудничество.
Мы проживем и с ограничительными мерами, и не уступим Западу в наших принципиальных подходах, в том числе с точки зрения защиты международного права, основ миропорядка, как он сложился после Второй мировой войны. Не допустим, чтобы жульническим образом все это подменилось преднамеренно размытой формулой о «миропорядке, основанном на правилах». Эта формула уже много обсуждалась, в том числе нашими руководителями, и публично, и за закрытыми дверями. К сожалению, она получает все новые инкарнации, в том числе в преломлении к довольно узким вопросам.
Например, мы слышим от некоторых наших европейских соседей формулу «европейский порядок в области безопасности, основывающийся на правилах». Это очень забавное добавление. Пример того, как некая идея, возникшая в головах неглупых теоретиков, примитивизируется до такой степени, что ничего, кроме улыбок, больше вызвать просто не может. Причем те, кто свой «основывающийся на правилах» порядок в области безопасности продвигает, делают это с серьезным, даже суровым видом, настаивая на том, что этот порядок существует и Россия его нарушает. Но нельзя нарушить то, чего нет. Что это за правила и кто их установил? Мы не знаем ни о каких правилах, которые были установлены кем-то, помимо тех документов, под которыми подписалась Россия. Некоторые из них прекратили существование, другие существуют. Это понятно. Вот единственно возможная база, на которой нужно работать. Странно, что люди, представляющие страны, в свое время отстаивавшие международное право, сейчас все это отбрасывают в угоду конъюнктуре и политическим поветриям.
А.Оганесян: Это в целом общая тенденция: подменить международное право, а в данном случае конкретную договорную базу, некими правилами, которые разрабатываются. Опасная тенденция.
С.Рябков: Эти правила меняются теми, кто их исповедует и проповедует, быстрее, чем вносятся изменения у нас, в России, в правила дорожного движения. Невозможно уследить ни за тем ни за другим. И это как-то немножко грустно.
А.Оганесян: Теперь вопрос об информационной безопасности, или, как мы ее называем, информационно-коммуникационной безопасности. В данной области был достигнут некоторый прогресс или хотя бы взаимопонимание о том, что двум странам необходимо серьезно в этой сфере работать?
С.Рябков: Полагаю, что диалог с США по этой тематике теперь будет интенсифицирован. Мы прекрасно помним, когда в свою бытность советником Президента Д.Трампа по нацбезопасности Дж.Болтон приезжал в Москву, попытки российской стороны запустить лишь пристрелочный, зондирующий диалог по этой теме были начисто отвергнуты. Другое дело, что Администрация Дж.Байдена сводит тематику данного диалога сугубо к тому, что ей интересно по состоянию на данный момент. А интересно ей прежде всего пообсуждать с нами и в идеале выйти на некие наши обязательства в отношении всего, что связано с кибернападениями, как они это называют, на некоторые сегменты бизнеса в США, в том числе с целью выкупа. Мы не отрицаем значимости этой темы, и мы ее уже обсуждаем с американцами, но обсуждать нужно не только ее, и мы на этом будем настаивать, но значительно более широкий круг вопросов, потому что на наши организации и структуры оказывается вредоносное воздействие извне, в том числе зачастую из американской юрисдикции, и мы хотим с этим также разбираться. Должна быть улица с двусторонним движением.
Более того, нужно говорить еще шире, вплоть до того, как не допускать вредоносного воздействия из Сети, например, на элементы системы управления вооруженными силами. Это также немаловажный вопрос, как и множество другого «примыкающего» сюда материала, требующего обсуждения с американцами. 25 сентября 2020 года В.В.Путин выступил с заявлением о том, в чем может состоять двусторонняя повестка дня диалога с США по тематике ИКТ-безопасности, и мы американцам передали соответствующие соображения, текстовые предложения на этот счет и надеемся, что в ходе дальнейшей предстоящей работы получим от них некий отклик, реакцию, которая позволит не топтаться на месте, а все-таки двигаться дальше, в том числе расширяя тематику и повестку дня.
А.Оганесян: Перейдем к важному региональному вопросу: почему американцы сворачивают свои силы в Афганистане? Считаете ли вы, что эта тенденция сохранится? Каковы могут быть последствия такого поворота вблизи Центральной Азии для России и ее союзников?
С.Рябков: Ситуация неоднозначная. Думаю, что в силу геополитических и внутриполитических причин США все же будут двигаться в направлении свертывания своего военного присутствия в Афганистане. Последствия этого многоплановы. Мы обсуждаем все это с американцами. Налажены каналы диалога с ними по этой теме на разных уровнях. Спецпредставители по Афганистану находятся в очень плотном контакте и взаимодействии. Наш министр иностранных дел и госсекретарь США обсуждают эту тему. Она прозвучала на саммите в Женеве.
Среди разных ее аспектов хотелось бы выделить неприемлемость для нас перемещения американского военного присутствия в сопредельные с Афганистаном страны. Мы об этом американцам не раз сказали прямо и откровенно. Мы предостерегаем их от подобного рода шагов. Также откровенно говорим на эту тему и с нашими центральноазиатскими союзниками, соседями и друзьями, и другими регионалами, которых это тоже касается самым непосредственным образом.
А.Оганесян: Был ли МИД России проинформирован о переговорах США с Узбекистаном, Таджикистаном, которые проводились накануне вывода американских ВВС с авиабазы в Баграме?
С.Рябков: Мы находимся в контакте со всеми партнерами, коллегами, которых это непосредственно касается. Недостатка информации не испытываем. То, как развивается ситуация в части подхода американцев к данному вопросу, вызывает у нас озабоченность, о которой мы американцам говорим прямо. Говорим о неприемлемости подобного рода идей.
А.Оганесян: На саммите в Женеве обсуждалась возможность обмена россиян и американцев, отбывающих наказание соответственно в США и России. Могли бы вы рассказать о деталях такой работы? Стоит ли ожидать возвращения на родину наших сограждан в обозримом будущем?
С.Рябков: В данном случае мы не просто ожидаем их возвращения. МИД как ведомство делает все, чтобы приблизить момент, когда семьи Константина Ярошенко, Виктора Бута воссоединятся, когда вернется Роман Селезнев, когда многие другие наши соотечественники, оказавшиеся в столь тяжелой жизненной ситуации, смогут вернуться домой. Как это произойдет, на какой основе – ясности нет. Те варианты и предложения, которые мы делали американцам, причем неоднократно, к сожалению, не находят у них должного отклика. Здесь, как и во многих других ситуациях, коллеги в Вашингтоне почему-то думают, что Россия им «должна», что мы пойдем на некие односторонние уступки. Но опыт наших односторонних действий без фиксации в обязательном порядке встречных шагов со стороны США негативен и не может быть применен сейчас, особенно по отношению к этим резонансным гуманитарным случаям.
В Женеве президенты дали поручения своим подчиненным заниматься данным вопросом. Мы его будем прорабатывать с американцами в контакте с нашими профильными ведомствами. Пока говорить о неких отработанных схемах или приближении к рубежу, когда мы о чем-то можем с американцами договориться, было бы неверно. Не будем никого вводить в заблуждение, в том числе родственников тех, кто отбывает умопомрачительные сроки в США, зачастую по надуманным обвинениям и неправосудным приговорам.
А.Оганесян: МИД России выступил с предупреждением о продолжающейся охоте на россиян. Эту деятельность ведут по всему миру американские спецслужбы. Что можно противопоставить столь незаконным действиям со своей стороны?
С.Рябков: Вашингтону необходимо нормализовать подход к сотрудничеству в сфере правовой помощи. Есть соглашение 1999 года, которым США откровенно пренебрегают, просто отбросив его и действуя по своему усмотрению. Мы будем их возвращать к тому, что, в случаях, когда у американских правоохранителей есть потенциальные претензии к нашим согражданам, нужно работать в заданных рамках, а не заниматься похищениями, нападениями, не злоупотреблять механизмами выдачи, которые у США имеются с целым рядом государств. Это первое. Второе, мы будем умножать наши возможности оказания правовой помощи с точки зрения адвокатского содействия, обеспечения гарантированного консульского и иного доступа к тем, кто, к сожалению, уже оказался в сложной жизненной ситуации в США.
И еще раз напоминаю о главном сигнале, который заложен в упомянутом вами предупреждении МИД: если у вас, уважаемые граждане, есть основания полагать, что американские правоохранители в силу тех или иных причин могут иметь к вам претензии, я бы вам настоятельно советовал воздерживаться от загранпоездок, потому что можно оказаться в ситуации, в которой уже оказались более 60 россиян, попавших в тяжелейший оборот, когда они столкнулись с арестами по американским ордерам, а в ряде случаев – с прямым силовым захватом по указанию американских спецслужб или с участием соответствующих американских структур.
А.Оганесян: Есть ли подвижки в решении вопроса о нашей дипломатической собственности в США?
С.Рябков: Увы, нет. Мы настаиваем на том, чтобы нам ее вернули без каких-либо условий. Эта собственность защищена дипиммунитетом. Более 470 официальных нот было направлено американцам за прошедшее после ее захвата время. Ответы отрицательные. Мы не знаем, что происходит на наших объектах. Проведена экспроприация собственности в стиле левых эсеров. Власти США своими действиями демонстрируют, что неприкосновенность частной собственности, тем более защищенной дипиммунитетом, в их восприятии и ломаного гроша не стоит. Это отражение того, насколько конъюнктурны в своих подходах, в том числе к обеспечению фундаментальных основ межгосударственных отношений, и те, кто занимается политической стороной наших отношений, и те, кто с позиции правоведов визирует соответствующие распоряжения, приказы и т. д. в американской системе. Будем настойчиво добиваться решения этой проблемы.
Источник: https://interaffairs.ru
